Мы познакомились, будучи абсолютно разными. Мы были непохожи не только как личности, но и чисто внешне. Я – коренастый темноволосый коротышка, а Джей – высоким худым подростком со светлыми вьющимися волосами. Я был общителен, он – застенчив. Я мог заставить рассмеяться любого человека; сухой рассудочный юмор Джея мог вызвать разве что вежливую улыбку. Кроме того, Джей был на пару лет старше меня. Говорил он мало, но заинтересовал меня, потому что его кругозор был много шире, чем у большинства учеников средней школы. Мне никогда не хватило бы терпения стать ученым, но тем не менее я был любознателен, и мне всегда хотелось расширить горизонты. Постепенно мы сблизились с Джеем и вели интересные разговоры.
Однажды по дороге в школу я спросил его: «Почему бы нам сегодня не пойти на игру?» По-моему, он даже не понял, что я имел в виду баскетбольный матч. Мне думается, что до этого он ни разу не был там. Тем не менее он ответил: «Да, это должно быть забавно». С тех пор мы ходили на игры регулярно, а потом шли в какое-нибудь кафе посидеть за колой и бургерами. Так, благодаря мне, Джей познакомился с новыми людьми и даже сумел обзавестись парой друзей. Мы начали много общаться и даже вместе ходили на свидания.
Много лет спустя в Reader’s Digest нас с Джеем назвали «голландскими близнецами». Это было неверно в том смысле, что мы сильно отличались друг от друга внешностью и характером, но верно в отношении нашего мировоззрения и философии. По прошествии всех этих долгих лет я могу сказать, что нас с Джеем связывала очень зрелая дружба. Это мое ощущение подкрепляется тем фактом, что многие люди не сближаются друг с другом, ибо склонны к скоропалительным суждениям, основанным на поверхностных впечатлениях о различиях в характере и типе личности. Мы с Джеем совершенно не похожи друг на друга, но если бы ни один из нас не сделал попытки подружиться с человеком, который думает и действует по-другому, то мы никогда бы не узнали о том, что мы – единомышленники.
Прошло совсем немного времени, и Джей не только подружился со многими ребятами, но и – употребив свой талант предпринимателя – нашел себе множество платных пассажиров. Периодически он сверх всякой меры нагружал свой «Форд-А» соучениками. Они не только сидели, как сороки на заборе, на откидных сиденьях, но и, рискуя жизнью, висели на подножках. В те времена еще не было ремней безопасности и соответствующих современных правил, но Джей никогда не ездил быстрее сорока километров в час, так что полицейские смотрели на все это сквозь пальцы, наверное, сказав себе, что хотя бы так дети могут ездить в школу во времена Великой депрессии.
У меня во дворе стоял баскетбольный щит с корзиной, и я до сих пор, закрыв глаза, вижу, как к нам приезжает Джей в маленькой машине и, не присоединяясь к остальным, жадно смотрит, как мы бросаем мяч в корзину. Он вместе с другими моими друзьями часто приходил ко мне в гости, и я помню, как мама нас кормила. Мама очень любила Джея – да и какой матери не понравилось бы, что ее сын дружит с более зрелым, предприимчивым и старательным мальчиком, который к тому же ездит на отцовской машине? Со временем наши отношения становились все теснее и глубже. Я вдохнул в Джея бодрость и способность к действию, но и сам многому у него научился – прежде всего его рассудительности и его уму. Это была превосходная смесь.
Отец Джея познакомился со мной достаточно близко для того, чтобы предложить нам с Джеем вместе поработать, чтобы удостовериться в нашей способности отвечать за взрослые дела. Мне было всего четырнадцать лет, Джею – шестнадцать, но его отец за нашей молодостью и неопытностью сумел разглядеть людей, на которых можно положиться в серьезном деле. Он спросил, не хотим ли мы отогнать из Гранд-Рапидса два пикапа покупателю в городок Боузмен в штате Монтана. Хотели ли мы? Да мы были просто в восторге! Во время войны в США производили только армейские машины, поэтому крупные фермеры в Монтане покупали пикапы везде, где могли их найти. В наше время доверить такую ответственность двум мальчишкам – дело совершенно немыслимое. Но тогда люди считали, что во времена, когда их чуть более зрелые сверстники сражаются и умирают за океаном, мальчики должны быстро расти. Считалось, что в годы войны мальчики уже могут выполнять мужскую работу, и поэтому я в четырнадцать лет получил водительское удостоверение.
Помнится, моя мама тогда сказала отцу Джея: «Джим, он же еще слишком мал, чтобы ехать в такую даль». «Все будет хорошо, – ответил тот. – Они уже большие мальчики». Вот так, получив неохотное благословение матери, я, в том возрасте, когда современные дети только начинают ездить на велосипедах вокруг своего квартала, сел за руль пикапа, чтобы проехать сотни километров до Монтаны. Мы с Джеем в то время были способны говорить только об этой поездке, и перед выездом мы всю ночь не могли сомкнуть глаз. Наверняка нам грезились просторы Дикого Запада, горы, прерии и ранчо. Денег у нас было немного, отели в те времена считались большой редкостью, и в пути мы ночевали в машинах на соломенных матах. У нас был жесткий буксир, поэтому мы ехали вдвоем в одной машине, таща на прицепе вторую. Останавливались мы в разных местах у знакомых. В Айове жили несколько прихожан реформатской христианской церкви, дети которых учились в кальвинистском колледже Гранд-Рапидса. Мы останавливались в таких домах, и там нас кормили по-королевски. В одной семье – кажется, эти люди были из немцев – нас накормили квашеной капустой. Я помню, как рассмеялись хозяева, когда меня передернуло от одного ее вида. Я просто ненавижу квашеную капусту.
В те времена, когда еще не было скоростных магистралей, скорость на дорогах имела ограничение в семьдесят километров в час, все дороги были двухполосными и проходили вдоль границ графств. Поэтому нам приходилось проезжать вперед, потом сворачивать налево, ехать некоторое время, а затем снова поворачивать направо, и так по нескольку раз подряд. Дороги были извилистыми, потому что тогда фермы считались важнее дорог. Мы проехали Айову, а потом Южную Дакоту, где, помнится, остановились в знаменитой аптеке Wall Drug, а после этого проследовали мимо горы Рашмор с ее барельефами четырех президентов, которые до тех пор видели только в учебниках по истории. Шины у нас оказались лысыми уже на выезде из Гранд-Рапидса. Помню, как у нас было три прокола за один жаркий день. Мы кое-как залатали шины и дотащились до ближайшей бензоколонки. Там, в этой несусветной дыре, с нас потребовали за накачку шин целых пять центов. Такую трату мы себе позволить не могли, поэтому нам пришлось, потея на жарком солнце, самим накачивать шины ручным насосом. Это научило нас рассчитывать только на собственные силы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});